Новости
Интервью с Архиепископом Монреальским и Канадским, Высокопреосвященнийшим ГАВРИИЛОМ -«Единство необходимо нам сегодня не менее, чем во времена Преподобного Сергия Радонежского»
18 февраля 2015
— Владыка, в Вашем недавнем Рождественском послании немалое место заняли трагические события на землях Киевской Руси и Новороссии, то бишь, современной Украины. Можно ли говорить о какой-то общей позиции, характерной для паствы, клира и, наконец, епископата Зарубежной Церкви, по этому, важнейшему для всех русских людей вопросу? Или Вы в этом смысле – одиноки?
— Позиция Русской Зарубежной Церкви в точности совпадает с той, что была высказана Церковью в Отечестве, а именно Святейшим Кириллом, Патриархом Московским и всея Руси. Я здесь специально титулую Святейшего, ибо когда говорится «всея Руси», то подразумевается вся Святая Русь: Великая, Малая и Белая, Историческая Россия. Мы все – от единого корня, собственно – единая плоть, и в нашем разделении, чем бы оно не оправдывалось, раздирается Хитон Христов, нарушается замысел Божий о триедином русском народе. Об этом-то я говорил в моем Рождественском послании: «…мы с болью душевной видим сегодня на древнейшей земле Святой Руси, нашего исторического Отечества, на несчастной Украйне: братья по крови, братья по единой Крещенской купели, данной нам Господом через Святого Равноапостольного Великого Князя Владимира, прельщенные бесовской хитростью и потому одержимые безумной враждой, убивают безоружных, не щадят женщин, детей, стариков – и не стыдятся дел своих.» Так что ни о какой «одинокой позиции» и речи нет. Добавлю только, что нынешний братоубийственный конфликт на этих древних землях представляется мне искусственным, старательно взлелеяным извне. Все это началось не в минувшем году, и даже не десятилетие тому назад, а по меньшей мере – веком раньше. Впрочем, разве этими же бесовскими, расчленяющими Отечество идеями не пытались воспользоваться еще так называемые «народовольцы», натравливая крестьян Южной Руси на «московских бар и помещиков»? Наши беды, частью которых являются сегодняшние усобицы на Украйне, начались давно. Политика так называемого «сдерживания и отбрасывания России» со всей очевидностью проявилась уже к началу Первой мировой войны. И задачей тех, кто по безумию своему этой политикой руководствовался и руководствуется, всегда было одно и то же: обманом склонить русский народ к смещению своей же государственной власти. В согласии с поговоркой, заставить «срубить сук, на котором сидишь». Нечто в этом роде происходит и сейчас. Но на сей раз Господь, чему мы свидетели, не попускает бесовским силам провести русский народ. Потому что мы теперь, хотя бы отчасти, прислушиваемся к голосу Святой Православной Церкви – и так понемногу просветляемся. Таким образом, воцерковление, которое началось в Отечестве, пускай пока еще и не в таком охвате, на который мы уповаем, – это как бы «поумнение», предуготовление к изгнанию «немого и глухого» беса. Весьма отрадно, что сегодняшние российские власти прислушиваются ко мнению Церкви по вопросам, которые было принято относить к делам исключительно политическим. Это в известном смысле возвращение к государственному устроению, к порядку управления, принятому за образец на Святой Руси. Единство нам сегодня необходимо так же, как и в те дни. Именно единство было нарушено в XIX – начале ХХ столетий, когда Св. Праведный Иоанн Кронштадтский грозно возвещал: «Царство Русское колеблется, шатается…», но не был вовремя услышан. Вспомним, что в зловещие февральские дни 1917 года Свяшенный Синод даже отказался выступить со словами поддержки Государя-Мученика Николая Александровича. Экономическое, промышленное развитие России, темпы которого были поистине невероятными, о чем, кстати, подробно рассказывалось в знаменитом National Geographic за 1914 год, – все это казалось залогом нерушимости нашей страны. И именно в это самое время была развязана Первая мировая война… П.А. Столыпин еще в 1909 году уповал на 20 лет покоя, – а уж тогда, казалось ему, все пойдет иначе. Но наше Отечество утратило внутреннее единство, и в результате внешним силам «сдерживания и отбрасывания России» удалось на время добиться своего: по жестокому замечанию В.В. Розанова «Россия слиняла в три дня». Нечто подобное и пытаются проделать с Россией в наши дни. Но верим, что пройдя через тяжелейшие испытания, России суждено стать на путь воскрешения, что и предрекали наши святые богоносные отцы. С первых дней киевской смуты во всех наших храмах, во Отечестве и рассеянии сущих, звучит, по благословению Святейшего, молитва о мире на Украйне. И это главное церковное делание – молитва. Само собой разумеется, что необходим постоянный сбор средств для помощи нашим страждущим братьям и сестрам на Востоке Украйны, где, к ужасу нашему, старые и малые бывает, что мрут уже не только от обстрелов, но от голода и холода.
— Известно, что достаточно длительное время Вас, Владыка, нельзя было причислить к сторонникам скорейшего объединения Русской Зарубежной Церкви и Церкви Отечественной, Московского Патриархата. Кое-кто даже именовал Вас чуть ли не главой противников такого единства. Что изменило Ваш подход?
Я никогда не был противником восстановления единства Русской Церкви. Однако, в те дни, в начале 2000-х, меня, как и других, очень тревожил возможный раскол в нашей Зарубежной Церкви, признаки которого были вполне явственно заметны. Несогласия в отношении к вопросу объединения коснулись и нашей паствы, и наших священнослужителей, и, в известной степени, наших архипастырей. Я постоянно думал, как не допустить разделений, как не растерять даже малой части пасомых. Это стало очевидным на Всезарубежном Соборе 2006 года. На меня самого особенно подействовали мои поездки по России, где только начинала возрождаться церковная жизнь. Я увидел, какими усилиями восстанавливаются разрушенные храмы и возводятся новые, я разговаривал с прихожанами и священниками, всматривался в лица тех, кто, быть может, впервые в жизни оказались под сводами храма, подошли ко Святой Чаше, – и понимал: с этими рабами Божиими я хочу быть вместе! К сожалению, по грехам нашим, раскола вовсе избежать не удалось, хотя количественно он оказался менее значительным, чем я сперва опасался. Впрочем, численные величины здесь ничего не значат: нельзя терять никого. Как всегда происходило и происходит в истории расколов, так называемая «истинно-зарубежная церковь», едва возникнув, немедленно начала распадаться на части. Теперь этих «истинно-зарубежных церквей» не то пять, не то шесть. Увы, возвращаются далеко не все, хотя не сбылось ничего из того, что предсказывали организаторы раскола. Наша Русская Православная Зарубежная Церковь не «поглощена» и не «захвачена». Экуменизм, которым нас так стращали, в Русской Церкви ни в Отечестве, ни за его пределами никакого значения не возымел, не прижился. У нас его просто нет, как явления. Сложный и трагический период нашей Церковной истории, который пытались определить одним-единственным словом (подразумеваю «сергианство») – Русской Церковью не только изучен, но и, уповаем, со смирением осознан. А нам сегодня необходимо единство, – единство всего Православного русского народа: я уже об этом говорил, но дерзну повторить. Если челковек полагает себя русским патриотом – он не может пребывать в расколе, вне Матери-Церкви. Это неустранимое противоречие. Если же он, по каким угодно соображениям, остается вне ограды Церковной, – он оказывается среди ненавистников России, даже если сам этого не понимает.
— Сегодня Вы – один из немногих потомков т. наз. Первой эмиграции, которые сохранили, можно сказать, истинно-русский жизненный путь: стали иерархом Русской Церкви, по роду своих интересов постоянно погружены в то, что происходит в Вашем историческом Отечестве… И, кстати, откуда пошел Ваш абсолютно безупречный русский язык?
.
— Как часто бывало у детей Первой эмиграции (я родился уже в Австралии, куда мои родители перебрались из Китая), русский стал моим первым языком. Английский – только в школе, а дома только по-русски и никак иначе! Из дома же пришли ко мне первые навыки чтения, благо, мама сама была писательницей, прежде всего – детской. Как и предок наш, Василий Петрович Авенариус – автор многочисленных исторических романов и повестей для подростков и юношества. В последие годы его сочинения стали переиздаваться в России. Но главное, что сформировало меня – это пребывание в церкви, уроки Закона Божия, русского языка и литературы, русской истории в церковно-приходской школе. В нашей эмиграции давно уже отмечено, что сбережение русскости в семьях, к церкви равнодушных, оказывается совершенно невозможным. Казалось бы, образованная семья, в доме – достаточно русских книг, сохранены и кое-какие мирские культурные традиции, но уже дети как-то незаметно утрачивают интерес ко всему русскому, прежде всего, к русскому языку, ко всему, что связано с историческим Отечеством-Россией. О внуках и говорить не приходится: они теряют даже русское имя. Есть особая, нерасторжимая связь между Русской Церковью и русскостью. Вне Церкви, опираясь только на светские культурные традиции, при всех стараниях сохранить русскость в рассеянии невозможно.
— В Вашем роду – прославленный Церковью Новомученик, вятский пресвитер Гавриил Лучинин. Вашими свойственниками являются и братья-архиереи Аверкий и Пахомий Кедровы, пострадавшие в годы гонений на Церковь, прославление которых также обсуждается в последние годы. Один из видных церковных деятелей Русского Зарубежья архимандтрит Софроний (Сахаров) когда-то писал, что «со святыми человеку не всегда легко.». Каково это сознавать, что в твоем роду – святые, да еще святые мученики?
— Как говаривал четвертый наш первоиерарх Русской Зарубежной Церкви митрополит Виталий (Устинов), гонения на Русскую Церковь в ХХ веке были таковы, что не осталось, пожалуй, ни одной русской православной семьи без новомучеников, без пострадавших от богоборцев. А известны ли они, прославлены ли – не имеет значения. Господь всех знает. Что до святителей Пахомия и Аверкия Кедровых, то они были двоюродными братьями матушки новомученика о. Гавриила. Их мученическими актами занимается общая для РПЦЗ и РПЦ МП Синодальная Комиссия по прославлению, в которой состою и я. Мы впервые встречались в Москве, в ноябре минувшего года. Добавлю, что служителей Алтаря в нашем роду и сегодня, слава Богу, достаточно: и старший брат, и двоюродный, и племянник – священники. Двоюродная сестра – игуменья Введенской обители в Австралии.
— Вы, можно сказать, выросли при Церкви, лично знали тех зарубежных иерархов, которые стали неотъемлемой частью истории Русского Православия за пределами России. Кстати, Вы ведь были в юности келейником митрополита Виталия (Устинова), которого только что цитировали. Кто из архиереев больше всего Вам запомнился, оказал на Вас наибольшее воздействие, стал примером в Ваших сегодняшних трудах епархиального архиерея?
— Назову приснопамятного архиепископа Сан-Францисского и Западно-Американского Антония (Медведева). Он навсегда останется для меня примером строгого монашества в сочетании с необычайной, если позволительно так выразиться, «людимостью»… Он был именно «людимый» человек, способный согреть и приветить каждого, с кем приходилось ему оказаться рядом. И, конечно, митрополит Лавр (Шкурла), которого, вместе с Патриархом Алексием, Господь призвал на особое послушание: возглавить процесс восстановления единства Русской Церкви. Владыка Лавр – мой учитель, ректор Свято-Троицкой семинарии, настоятель Св.-Троицкого монастыря в Джорданвилле. Он был и остается для нас примером истинного Архиерея; его совета я искал всегда. Да и теперь в решении каких-либо епархиальных дел я словно бы советуюсь с ним, спрашиваю себя: а как поступил бы митрополит Лавр в таком-то случае? Кстати, сам митрополит, поясняя свои решения, часто ссылался на своего учителя, архиепископа Восточно-Американского Виталия (Максименко) «Виталия-старшего», как он у нас зовется, архимандрита Свято-Успенской Почаевской Лавры. На исходе Первой мировой войны он был назначен духовником в действующую армию. Узнав об отречении Императора Николая Александровича, архимандрит Виталий прибыл в царскую ставку в Могилёв, с тем чтобы умолить Государя взять своё отречение назад. Но к свиданию с Царем его не допустили…
— В чем, на Ваш взгляд, главные особенности Церковной жизни за рубежами России? Есть ли что-нибудь, чем стоило бы воспользоваться и в Отечестве? И наоборот, что в жизни Церкви в Отечестве следовало бы перенять Церкви Зарубежной?
— Русская церковь в рассеянии, на всех этапах своего существования, старалась хранить заветы тех архипастырей, кто ее основал: тех, кто по воле исторических обстоятельств оказались за пределами России. Быть может, главное, что сберегло Русскую Церковь в рассеянии – это приход. Собственно, устроение приходской жизни как большой приходской семьи-общины. Эта семейная жизнь, конечно, не ограничивалась только присутствием на богослужениях, это была именно жизнь православной общины, как о том писал еще Хомяков. Не будь этого – мы бы не сохранились. Возможно, что вот такой православно-общинный «строй», разумеется, с поправками на иные жизненные условия, пригодится теперь в Отечестве. А нам следует перенять стремление к благочестию, которое в отечественных церковных кругах стоит, как мне видится, выше.
— В чем, на Ваш взгляд, в наши дни состоит задача Русской Православной Церкви? Понятно само собой, что Дело Церковное – неизменно в своей основе. Но каждая эпоха как бы требует от Церкви своего особого подхода. Что особенно важно и нужно сегодня?
— Сегодня – это полное воцерковление русского народа. Думаю, нет ничего важней. Подавляющее большинство граждан России именуют себя православными. Слава Богу. Только действительно воцерковленным остается «малое стадо». Мы не должны забывать, что отказ от русскости в пользу «западных ценностей», отрыв от корней, начавшиеся у нас исподволь еще в XVIII столетии, в конечном итоге завершились убийством Помазанника Божия и разрушением России. Святейший Патриарх недавно сказал, что Господь сменил гнев на милость к нашему Отечеству. Это и поможет нам возвратиться к себе.
— Вы никогда не думали о возвращении домой, в Отечество? Или время не пришло?
— Мы были воспитаны на этой надежде. Так чувствовала и моя мама до последнего дня земной жизни, – и, понятно, не одна она. Я-то думаю, придет время, когда не только православные русские, но и люди иных вер, иные народы будут искать приюта и убежища в России. То, что происходит сейчас, благоприятно для осознания трагедии, которую пережила Россия в ХХ веке. Трагедию эту необходимо осмыслить не только на уровне историческом, но именно как тягчайший духовный катаклизм. В процессе такого осмысления Россия, надеемся, возродится не только как христианская, православная русская держава, но станет оплотом нравственности и веротерпимости.
Беседовал с Высокопреосвященным Гавриилом, архиепископом Монреальским и Канадским Ю. Загоскин
